Читаем без скачивания Великий и оболганный Советский Союз [22 антимифа о Советской цивилизации] - Сергей Кремлев

Конечно, Лаврентию Павловичу стоило прибавить, что база у нас все еще слаба потому, что в царской России ее вообще не было! Однако большевик Берия, как любой настоящий большевик, то есть человек дела, не привык кивать на «дядю».

Зато я кое-что напомню, воспользовавшись сведениями из № 5 «Военно-исторического журнала» за 2009 год. Там, в статье об изобретателе радио Александре Степановиче Попове и о зарождении радиосвязи в русской армии, сказано:

Несмотря на усилия самого А. С. Попова и его последователей и соратников… к началу Русско-японской войны 1904–1905 гг. в России не была сформирована промышленная база для изготовления средств радиосвязи… Уже в ходе упомянутой войны руководство Морского ведомства вынуждено было лихорадочно предпринимать срочные меры… Как ни парадоксально, но дело рук и ума отечественного изобретателя оказалось на то время под контролем иностранных поставщиков, прежде всего германской фирмы «Телефункен». С ней-то и пришлось заключать невыгодный, но необходимый договор о поставках новшества…

И далее:

Обстановка с развитием радиотехники (в Российской империи. — С.К.) радикально изменилась буквально за 2–3 года. Если до этого А. С. Попов в письмах А. Н. Рыбкину (ближайший помощник Попова. — С.К.), отправленных из Германии и Франции, отмечал, что в этих странах нет ничего нового и что отечественные разработчики от зарубежных не отстают, то уже в 1900–1901 гг. можно было наблюдать иное: отечественная новаторская мысль отставала от иноземной…

В СССР Сталина обстановка с развитием радиотехники радикально изменилась не за два-три года, а лет за пятнадцать. Но она изменилась в исключительно положительную сторону. А в царской Российской империи обстановка с развитием радиотехники радикально изменилась за два-три года в отрицательном смысле: в считанные годы царская Россия катастрофически отстала от развитых стран!

Но почему русская научно-техническая мысль оставала? И сама ли эта мысль была повинна в наметившемся отставании? Нет, причина была не в ученых, а кое в ком другом (я продолжаю цитирование статьи из «ВИЖ»):

Так, из-за отсутствия должной поддержки со стороны государства… в России радиоаппаратура совершенствовалась медленно. В то же время правительство Германии и Англии этой проблеме уделяло максимум внимания. В этих странах выделялись значительные средства, разворачивались работы на лучших электротехнических заводах, создавались специальные лаборатории, к разработкам привлекались лучшие специалисты, проявившие себя в новой области техники…

Андрей Сахаров в годы своей ядерной оружейной молодости знать всего этого, по относительной младости лет, не мог.

И не знал.

Позднее же — по причине впадения в политическое и гражданское детство — Сахаров был не в состоянии мыслить ответственно и исторически и поэтому не понял, насколько научно отсталую Россию приняли из рук царизма Ленин, Сталин и большевистская партия…

Но были же в России и люди, все это не только знавшие, но и испытавшие все «прелести» жизни ученого в царской России на собственной, так сказать, шкуре. Этими людьми были сами ученые в царской России.

Скажем, знаменитый русский кораблестроитель, математик, основоположник отечественной теории корабля академик Крылов свидетельствовал: «Русская наука в прошлом не пользовалась уважением царского правительства. Тогда ученый-одиночка работал в основном «на свою науку». Сейчас ученый работает на народ: он решает задачи гигантского строительства, он создает новую промышленность, новую технику. Впервые в нашей стране ученый стал подлинно государственным деятелем».

Герой Социалистического Труда, кавалер трех орденов Ленина, лауреат Сталинской премии 1941 года, Алексей Николаевич Крылов знал, что говорил. Родившийся в 1863 году и скончавшийся в 1945 году, он имел все возможности сравнить старую и новую Россию. Крылов был адмиралом и в царском, и в советском флоте, был действительным членом и Императорской Академии наук, и Академии Наук СССР, до 1917 года возглавлял Морской технический комитет, преподавал в старой Морской академии, а после Октября одно время ей руководил.

Вот один из дооктябрьских эпизодов из жизни русской науки… В январе 1917 года директор Геологического комитета профессор Карл Богданович на заседании Комиссии по изучению производительных сил России созданной при Императорской академии наук стараниями академика Вернадского, делал доклад «О месторождениях вольфрама в Туркестане и на Алтае».

Шла война… Вольфрам — это быстрорежущая сталь и, значит, возможность удвоенного выпуска шрапнели.

Богданович закончил сообщением:

— Итак, господа, для изучения туркестанских руд необходимы 500 рублей.

— А наш запрос в правительство? — поинтересовался профессор Ферсман.

— Недавно получен очередной ответ: денег в казне нет. Собственно, господа, как вы знаете, правительство отказывает нам вот уже два года.

Богданович не оговорился, и здесь нет описки. У царизма не находилось пятисот рублей на экспедицию. А по росписи государственного бюджета на 1913 год последний царь России Николай II получал 16 миллионов на нужды Министерства Императорского двора да еще 4 миллиона 286 тысяч 895 рублей на «известное его императорскому величеству употребление». Это — не считая доходов царя от личных земель и прочего. И это — только царь, а ведь была еще и свора великих князей и прочих бездельников из «августейшей фамилии».

Богданович уныло поблескивал очками, и тогда встал академик Крылов — математик и кораблестроитель. Тоном твердым и раздраженным одновременно, он сказал:

— Что касается Туркестана, тут все просто — вот пятьсот рублей. Для спасения армии, погибающей от отсутствия снарядов.

— А Алтай? — не унимался Ферсман.

— С Алтаем сложнее… — Крылов задумался, потом ответил: — Карл Иванович не указал, что рудники находятся на землях великих князей Владимировичей…

И вдруг взорвался:

— Это черт-те что! Царская семья захватила в свои руки еще и вольфрамовые месторождения Забайкалья! Вот где уместны реквизиция или экспроприация…

Неловко протиснулась в заседание комиссии тишина, но тут же перешли, впрочем, к другому вопросу. Насчет пятисот рублей было занесено в протокол, а насчет династии…

Этот эпизод полностью документален и лишь беллетризован мной — я развернул данные протокола в диалог. Так было в царской России в самый критический для нее период Первой мировой войны, в самый канун Февральской революции.

Геолог и горный инженер Карл Богданович (1864–1947), по национальности поляк, после Октябрьской революции переехал в Польшу. Академики же Крылов и Ферсман и после Октября немало послужили Отечеству. Так что сравнивать науку старой и новой России они могли квалифицированно. Но и без того невооруженным, как говорится, глазом было видно, что одно с другим не шло ни в какое сравнение — ни по объему научных исследований и широте их тематики, ни по научным результатам.

Известный физик Сергей Фриш вспоминал: «Во второй половине 20-х годов советская физика быстро продвинулась вперед и во многих направлениях получила мировое признание. Эти успехи были вызваны не только возникновением большого числа щедро финансируемых институтов, но и широким общением советских ученых со всей мировой наукой».

То есть Фриш уже двадцатые годы оценивает как бурный рост науки в СССР. Но в действительности в двадцатые годы СССР еще не мог финансировать науку так, как к этому стремился, и мощный количественный рост, который привел к бурному качественному скачку, пришелся на начало тридцатых годов. Если в 1929 году научно-исследовательских институтов и их филиалов было в СССР 438, то к концу 1932 года — уже 1028. Но и это был лишь разбег! В 1929 году страна имела двадцать тысяч научных работников, а через десять лет — почти сто тысяч.

Вот деталь новой жизни науки в СССР…

В 1928 году «отец советских физиков» Абрам Федорович Иоффе, пользовавшийся у Сталина большим авторитетом, организует Первый Всесоюзный съезд физиков. В Москву приехало тогда много иностранцев, среди которых блистали Дирак, Бриллюэн, Борн и Дебай. После недели московских заседаний съезд переехал по железной дороге в Горький, а оттуда на специально зафрахтованном пароходе его участники спустились по Волге до Сталинграда. Заседания продолжались на пароходе и в больших университетских городах Казани и Саратове.

Из Сталинграда поездом перебрались в Орджоникидзе, а оттуда автомобилями — в Тбилиси. Там съезд официально закрылся, но большинство еще поехало на море, в Батуми, и уж оттуда стали разъезжаться по домам.

Можно лишь удивляться тому, насколько остро большевики-сталинцы и прежде всего сам Сталин, с его всего-то духовной семинарией, прошлым боевика, профессионального ссыльного и бегуна из ссылок, понимали необходимость для страны мощной науки. Не вообще понимали, а понимали практически! Ведь не сами по себе начали расти в СССР научные центры всего спектра знаний — они возникали по постановлениям ЦК партии большевиков.